Cyrenaics

rdf:langString Киренаики

rdf:langString Кирена́ики (греч. Σχολή της Κυρήνης) — представители греческой философской школы, основанной в IV в. до н. э., последователи Аристиппа из Кирены (от названия города образовалось именование школы). Занимают промежуточное положение в истории философии между Сократом и Эпикуром. Оригиналы текстов киренаиков не сохранились. Их взгляды и биографические сведения дошли до нас благодаря Диогену Лаэртскому и другим древним авторам, в частности Сексту Эмпирику, Цицерону и Плутарху. Стандартным источником сейчас считается подборка фрагментов, сделанная Г. Джаннантони, в составе сборника «Фрагменты Сократа и сократиков». Киренаики поняли этические аспекты учения Сократа так же односторонне и доводя до крайности, как и киники, но противоположным способом: противопоставили себя аскетизму и заявили высшей ценностью жизни наслаждение. Такая позиция называется гедонизмом. Помимо Сократа, на учение киренаиков повлияли воззрения Протагора и Демокрита. Эпикур же одновременно учитывал наличие мнение киренаиков и сам оказывал влияние на последних представителей школы. Сократики и платоники критиковали киренаиков. Так, у Диогена Лаэртского упоминаются диалоги «Аристипп или Каллий» Стильпона (Diog. Laert. II 120), и «Аристипп Киренский» Спевсиппа (Ibid. IV 4). Диоген Лаэртский писал, что среди киренаиков было четыре течения, что косвенно указывает на достаточное количество последователей и интерес к учению. Однако уже к середине III века до н. э. школа по сути прекратила существование. Не сохранилось никаких упоминаний о том, чтобы у Гегесия и Анникерида были ученики или последователи. У Феодора был единственный ученик — Бион Борисфенит, однако он не придерживался взглядов учителя и был эклектиком, добавляя к взглядам киренаиков элементы софистов и даже киников. Не следует думать, что философы отвергли взгляды киренаиков — дело в том, что сами киренаики породили эпикуреизм, который стал распространённым и уважаемым учением. Переход был настолько плавным, что Диоген Лаэртский даже обвинял Эпикура в плагиате Аристиппа (Diog. Laert. X 4). Однако Эпикур расширил взгляды киренаиков, добавив к наслаждению от действий наслаждение от отсутствия страданий, а также указывал на связь с телесным любого психического переживания (оно невозможно без тела). Таким образом, идеи киреинаиков были не отброшены, а развиты, и, образно говоря, растворились в более проработанном и универсальном учении Эпикура. То есть киренаики естественным образом развились до эпикурейцев. Следует знать, что киренаиков в древности критики часто смешивали с софистами, упрекая в стремлении к конъюнктурной выгоде любой ценой. Наиболее напряжёнными были отношения с киниками, существовал даже расхожий сюжет диалога о споре представителей обеих школ, в котором у разных авторов менялись имена участников. Если упрощённо, то киники обвиняли киренаиков в том, что они не хотят довольствоваться малым в гармонии с природой и стремятся к наслаждениям, а те, в свою очередь, заявляли, что учение киников предназначено для оправдания их лени и нежелания иметь дело с людьми. Интересно, что обе школы при этом сходились по многих вопросам: считали науки излишними, критиковали общественные устои, выступали за индивидуальную свободу, против религии и суеверий. К сожалению, учение киренаиков, не сохранившись в оригиналах, пересказывалось, что неизбежно упрощало ход мыслей и добавляло предвзятости. Постепенно сформировалось мнение о киренаиках как о вульгарных гедонистах. Это искажение пошло ещё с Цицерона, который упоминал их (причём вместе с эпикурейцами!) как философов, которые считают наслаждение целью жизни, и отличаются лишь тем, что киренаики признают лишь телесные наслаждения: «Аристипп думает только о теле, как будто бы у нас вообще нет души» (Cicero. Acad. II 45. 139), и отношением к страданиям: последователи Эпикура ценят отсутствие страданий, а последователи Аристиппа готовы страдать ради наслаждений. Также Цицерон обвинял киренаиков в принципиальном пренебрежении рациональными и моральными аргументами, что делало жизнь по сути бессмысленной: «Они не понимали, что… человек… рождается для двух вещей: мышления и действия, как своего рода смертное божество; наоборот, они утверждали, что это божественное существо, подобно некоему ленивому и неповоротливому скоту, рождается для того, чтобы есть и наслаждаться порождением себе подобных». В дальнейшем это восприятие Цицерона было некритически заимствовано христианскими историками и стало общепризнанным. Первые попытки разобраться в теме относятся уже к XIX веку.