Cultural depictions of ravens
http://dbpedia.org/resource/Cultural_depictions_of_ravens an entity of type: Person
Many references to ravens exist in world lore and literature. Most depictions allude to the appearance and behavior of the wide-ranging common raven (Corvus corax). Because of its black plumage, croaking call, and diet of carrion, the raven is often associated with loss and ill omen. Yet, its symbolism is complex. As a talking bird, the raven also represents prophecy and insight. Ravens in stories often act as psychopomps, connecting the material world with the world of spirits.
rdf:langString
Le corbeau – sans référence à une espèce en particulier – a une influence considérable sur la culture humaine, puisqu'il est présent aussi bien dans les mythes et contes traditionnels amérindiens nord-américains, sibériens ou nordiques que dans les légendes et la littérature de toutes les époques. Il y joue le plus souvent un rôle de fripon, de héros, ou contribue par sa ruse à la création de l'homme. Chez les Inuits, le même mot désigne le corbeau et l'esprit des corbeaux réels.
rdf:langString
Kruk i wrona, ptaki należące wspólnie z gawronem do rodzaju Corvus, mają w kulturach europejskich bardzo zbliżoną symbolikę i znaczenie. Materiał językowy wskazuje na dawne ich nazw (porównaj ros. ворон i chorw. gavran na określenie kruka), jak również na istnienie utrwalonych, zbiorczych określeń tych ptaków, na przykład ang. crow (kruk, wrona; obok raven – kruk), niem. Krähe (wrona, gawron). Świadczy to o łączeniu ptaków z rodzaju Corvus w jedną kategorię semantyczną, niekiedy nie dzieloną na gruncie języka i kultury na mniejsze jednostki.
rdf:langString
Muitas citações a corvos existem na tradição e na literatura mundial. A maioria das representações alude à aparência e ao comportamento do amplo corvo comum (Corvus corax). Por causa de sua plumagem negra, canto coaxante e dieta carnívora, o corvo costuma ser associado a perdas e mau agouro. Contudo, seu simbolismo é complexo. Como um pássaro falante, o corvo também representa profecia e discernimento. Nas histórias, os corvos costumam agir como psicopompos, ligando o mundo material ao mundo dos espíritos.
*
rdf:langString
В мировой мифологии и литературе существует множество упоминаний о во́ронах. Большинство связанных изображений показывают широко распространённого обыкновенного ворона (Corvus corax). Из-за своего полностью чёрного оперения, характерного карканья и поедания падали ворон часто ассоциируется с потерями и дурным предзнаменованием. В средневековой христианской традиции ворон олицетворяет силы ада и дьявола. Тем не менее, его символика неоднозначна. Как говорящая птица, ворон также олицетворяет пророчество и понимание. Вороны в рассказах часто выступают в роли психопомпов, соединяющих материальный мир с миром духов. Ворон фигурирует в преданиях многих древних народов. Некоторые из наиболее распространенных историй представлены в греческой, кельтской, скандинавской и римской мифологии. В индийск
rdf:langString
rdf:langString
Cultural depictions of ravens
rdf:langString
Corbeau dans la culture
rdf:langString
Representações culturais de corvos
rdf:langString
Kruk i wrona w kulturze
rdf:langString
Ворон в мифологии
xsd:integer
10299096
xsd:integer
1122634227
rdf:langString
Many references to ravens exist in world lore and literature. Most depictions allude to the appearance and behavior of the wide-ranging common raven (Corvus corax). Because of its black plumage, croaking call, and diet of carrion, the raven is often associated with loss and ill omen. Yet, its symbolism is complex. As a talking bird, the raven also represents prophecy and insight. Ravens in stories often act as psychopomps, connecting the material world with the world of spirits. French anthropologist Claude Lévi-Strauss proposed a structuralist theory that suggests the raven (like the coyote) obtained mythic status because it was a mediator animal between life and death. As a carrion bird, ravens became associated with the dead and with lost souls. In Swedish folklore, they are the ghosts of murdered people without Christian burials and, in German stories, damned souls.
rdf:langString
Le corbeau – sans référence à une espèce en particulier – a une influence considérable sur la culture humaine, puisqu'il est présent aussi bien dans les mythes et contes traditionnels amérindiens nord-américains, sibériens ou nordiques que dans les légendes et la littérature de toutes les époques. Il y joue le plus souvent un rôle de fripon, de héros, ou contribue par sa ruse à la création de l'homme. Chez les Inuits, le même mot désigne le corbeau et l'esprit des corbeaux réels. Au fil du temps, l'oiseau acquiert une mauvaise réputation à cause de son plumage noir, de son cri rauque et de sa nécrophagie, en particulier dans l'Europe chrétienne, ce qui se traduit par une diabolisation progressive et une réputation d'« oiseau de mauvais augure ». La plupart des références culturelles se rapportent à l'espèce commune, le Grand Corbeau (Corvus corax), mais il peut aussi se confondre avec la corneille. Sa symbolique a notamment intéressé l'anthropologue français Claude Lévi-Strauss, qui suggère une hypothèse structuraliste, selon laquelle le corbeau, tout comme le coyote, a obtenu un statut mythique parce qu'il était considéré comme un médiateur entre la vie et la mort.
rdf:langString
Kruk i wrona, ptaki należące wspólnie z gawronem do rodzaju Corvus, mają w kulturach europejskich bardzo zbliżoną symbolikę i znaczenie. Materiał językowy wskazuje na dawne ich nazw (porównaj ros. ворон i chorw. gavran na określenie kruka), jak również na istnienie utrwalonych, zbiorczych określeń tych ptaków, na przykład ang. crow (kruk, wrona; obok raven – kruk), niem. Krähe (wrona, gawron). Świadczy to o łączeniu ptaków z rodzaju Corvus w jedną kategorię semantyczną, niekiedy nie dzieloną na gruncie języka i kultury na mniejsze jednostki. Europejskie nazewnictwo tych ptaków opiera się na dźwiękonaśladowczych nazwach rodzajowych, co wykazują nie tylko przyjęte nazwy współczesne (na przykład szw. kråka czy nid. kraai dla wrony), lecz i odwołanie się do starszej etymologii europejskiej, gdzie ujawniają się liczne zapożyczenia. Uderzające jest pokrewieństwo pomiędzy starosłowiańską krâja i starowysokoniemiecką krâwa (wrona). Z kolei starowysokoniemiecki hraban (kruk), z omylnym odbiciem w czeskim havran (gawron), wskazuje na pochodzenie z tego samego indoeuropejskiego źródła, co anglosaski hrǽfn i islandzki (staronordycki) hrafn na oznaczenie kruka. Co więcej, w prastarej literaturze słowa te występują jako tak zwany kenning – poetyckie omówienie używane dla pojęć bitwy-rzezi i rozlewu krwi.
rdf:langString
Muitas citações a corvos existem na tradição e na literatura mundial. A maioria das representações alude à aparência e ao comportamento do amplo corvo comum (Corvus corax). Por causa de sua plumagem negra, canto coaxante e dieta carnívora, o corvo costuma ser associado a perdas e mau agouro. Contudo, seu simbolismo é complexo. Como um pássaro falante, o corvo também representa profecia e discernimento. Nas histórias, os corvos costumam agir como psicopompos, ligando o mundo material ao mundo dos espíritos. O corvo apareceu nas mitologias de muitos povos antigos. Algumas das histórias mais comuns são da mitologia grega, celta, nórdica, do noroeste do Pacífico e romana.
*
rdf:langString
В мировой мифологии и литературе существует множество упоминаний о во́ронах. Большинство связанных изображений показывают широко распространённого обыкновенного ворона (Corvus corax). Из-за своего полностью чёрного оперения, характерного карканья и поедания падали ворон часто ассоциируется с потерями и дурным предзнаменованием. В средневековой христианской традиции ворон олицетворяет силы ада и дьявола. Тем не менее, его символика неоднозначна. Как говорящая птица, ворон также олицетворяет пророчество и понимание. Вороны в рассказах часто выступают в роли психопомпов, соединяющих материальный мир с миром духов. Ворон фигурирует в преданиях многих древних народов. Некоторые из наиболее распространенных историй представлены в греческой, кельтской, скандинавской и римской мифологии. В индийской мифологии ворон иногда выступает в качестве ездового животного для некоторых божеств, например, Шани. Французский антрополог Клод Леви-Стросс предложил структуралистскую теорию, которая предполагает, что ворон (как и койот) получил мифический статус, потому что он воспринимался как животное-посредник между жизнью и смертью: во́роны охотно питаются падалью, поэтому часто ассоциируются со смертью и пограничными состояниями. По гипотезе Леви-Стросса падаль воспринимается как уже не животная, но ещё не растительная пища. Как птица-падальщик, вороны стали ассоциироваться с мёртвыми и заблудшими душами. В шведском фольклоре это призраки убитых людей без христианских погребений, а в немецких рассказах — проклятые души.
xsd:nonNegativeInteger
34715
